Феномен «фанов» — это нечто, что меня всегда интриговало и волновало. В нем есть элементы верности, самоотдачи, непоколебимой преданности, которые с трудом осознаются, если не рассматриваются в контексте, с учетом их точки зрения, их манеры видения вещей, то есть того, что для них — фанов — означает поклонение личности, ее искусству и, в конце концов, тому, что она собой представляет.

У меня по этому поводу свое мнение и я постараюсь письменно изложить его, в первую очередь, дабы отдать дань уважения тем, кто много раз демонстрировал мне свою преданность и верность, а во-вторых, из желания поступить справедливо по отношению к тем, кого почти всегда не понимают.

Говоря о фанах, я имею в виду не столько наиболее фанатичных и, к несчастью, более других подвергающихся критике и неприятию публики: истеричных фанатов, рвущих на себе одежду, волосы, бьющихся головой о стену, падающих в обморок и кричащих не вовремя (поскольку все, что делается вовремя — всегда приятно). Все это мы не раз видели в кино и на телевидении, и мне это очень хорошо знакомо. Говоря о фанах, я хочу особо коснуться тех, кто отдает часть своей жизни, свои надежды тому, кем восхищаются. «Своему» артисту.

Что касается меня, то мои фаны в свободное время слушают мои диски, следуют за мной по разным городам и странам, дабы увидеть меня на моих концертах, объединяются между собой для того чтобы спланировать свои действия касательно моих турне, ближайших выступлений, новых дисков и т. д. Они знают буквально все. В некоторых странах они раздают у входа в театры пригласительные билеты, от имени клуба рафаэлистов благодарят публику за посещение концерта, или звонят на радиостанции, чтобы заказать мои песни, или исправить любую некорректную информацию обо мне, или предоставить журналисту еще неизвестную ему новость и много, много чего другого.

Некоторые из моих зарубежных фан-клубов занимаются очень важной и полезной деятельностью. Например, по определенным датам (в мой день рождения, именины) посещают больницы и дарят от моего имени приданое новорожденным из бедных семей, подарки нуждающимся матерям-одиночкам и старикам. На рождество дарят игрушки, продукты питания и т. д. Такие проявления доброты меня всегда волнуют и наполняют гордостью.

Эти клубы тесно связаны между собой, обмениваются информацией и знают обо мне больше, чем я сам.

Должен отметить, что я никогда и абсолютно ничего не делал для подпитки этого феномена. Меня всегда привлекал их альтруизм. Иногда меня раздражают проявления неуважения к личной жизни артиста, вторжение в его заповедное пространство. Феномен фанов меня всегда интриговал, поскольку я убежден, что сам я никогда бы не смог быть чьим-либо фаном. Эта чрезмерная преданность и, прежде всего, отречение от самого себя… Я, со своим «ego», мог бы быть фаном только самого себя, и то нахожу это скучным и утомительным.

Тем не менее, у меня нет никаких причин скрывать и, более того, отрицать, что мне льстит факт существования клубов рафаэлистов в Японии, США, Мексике, России, Австралии и других странах мира. В этом их и моя заслуга.

Иногда они говорят мне: «Это ведь очень интересно. Мы ездим, чтобы увидеть тебя, и одновременно путешествуем. Чего же еще можно желать?» Из их уст я бесчисленное количество раз слышал: «Мы, твои фаны, являемся одной семьей. Ты объединил всех нас». Поскольку феномен фанов вызывает во мне большой интерес, то я нашел несколько свидетельств ветеранов этого движения и позволю себе остановиться на одном из них, наиболее эмоциональном и откровенном. Из уважения к этой женщине я не буду называть ее имени. Эта встреча произошла в Пальма де Майорка, спустя год после моих концертов там. Я записал ее слова, дабы плодами своего воображения ничего не исказить. Вот ее рассказ:

«Моя соседка из Линареса, которую звали Хуанита, была знакома с одним мальчиком, который очень рано начал петь на публике и даже уже записал диск. Мне было тогда восемь лет — представляешь? И к моему первому причастию сеньора Хуанита подарила мне пластинку из тех, что транслируют по радио, с твоей песней, которая называлась: “Inmensidad”. Это было 13 мая 1962 года. Я запомнила точную дату, потому что твоя песня и, прежде всего, твой голос, манера исполнения произвели на меня огромное впечатление. Ничего подобного я до этого не испытывала. Сеньора Хуанита без устали повторяла, каким известным ты станешь. Она рассказывала также, что хорошо знала твоих родителей, которые были хорошими и добропорядочными людьми, и вскоре переехали с тобой в Мадрид. Шли годы, а я по-прежнему, при малейшей возможности, слушала тебя по радио. А когда мне исполнилось четырнадцать лет, я, опять же по радио, узнала о создании в Барселоне клуба рафаэлистов и подумала о том, что с удовольствием стала бы членом этого клуба. Но тогда это было невозможно. Мне не хватало всего лишь двух месяцев для освобождения от родительской опеки, чтобы я могла стать послушницей в Кастилья ла Вьеха, а впоследствии, по достижении совершеннолетия стать монахиней. И вот, 2-го февраля 1969 года в Барселоне вечером, по радио транслировали твой сольный концерт. Этот концерт полностью изменил всю мою жизнь. Я бросилась к сеньоре Хуаните, чтобы спросить, не было ли у нее чего-либо связанного с тобой: газетных вырезок, журналов, в общем, всего, что имело к тебе хоть какое-нибудь отношение. Поскольку ты был из Линареса, то она очень высоко ценила тебя и, конечно же, у нее было достаточно вещей, связанных с тобой. Она была в таком восторге, что отдала мне все, что имела. Бедняжка, она уже давно умерла. Не знаю, что уж прочла она в моих глазах и в выражении моего лица, однако, встретившись с моей матерью, она неожиданно сказала ей: “Фелиса, о том, чтобы твоя дочь пошла в монахини, не может быть и речи. Послушай, она уже не хочет быть монахиней”. Моя мать чрезвычайно обрадовалась, поскольку также не хотела мне монашеской судьбы. В общем, обрадовались все. У меня были записаны имя и адрес парня, который создавал клуб. Я отослала ему письмо, в котором написала, что хочу стать членом этого клуба, и чтобы он подробно написал мне, что для этого необходимо сделать. Я помню, что надушила конверт и само письмо, чтобы, поскольку он был парнем, сразу же привлечь его внимание. Не знаю, то ли благодаря духам, то ли еще чему-то, но он мне сразу же ответил, и я стала членом клуба рафаэлистов Барселоны. Мне поручили делать бюллетени, и я была просто на седьмом небе от счастья. Я до сих пор храню их. Храню эти бумажные квадратики, как золото в чулке…»

Я никогда и ничем не смогу в достаточной мере отблагодарить этих добрых и хороших людей, так долго хранящих свою любовь и восхищение. Я хочу лишь добавить, что благодаря их отношению я чувствую себя существом привилегированным. Я знаю, что дал и что еще должен дать им, и поэтому сегодня — я самый счастливый человек на Земле.